Крест и посох - Страница 15

К оглавлению

15

Правда, за ужином он успел ненадолго пожалеть, что не назвал князю всей суммы полностью – предстоящая свадьба старшего сына требовала как минимум еще две гривны, а лучше три. Однако неожиданно даже для самого себя, не говоря уж про семью, он извлек из мешочка намного больше ожидаемого. Вначале Мудрила не спеша вытащил из него, сколько в могучую руку вместилось, то есть восемь гривенок, потом с чувством легкой растерянности еще три, хотя должно было оставаться всего две. Затем, со все более увеличивающейся настороженностью, еще три и, наконец, последнюю, пятнадцатую.

Какое-то время он мрачно разглядывал всю выложенную на стол сумму, представляя глубокий контраст по сравнению с прочими членами семьи. Хотел уж было взять лишнее и отнести назад князю, хотя лишними они, конечно, не были, но тут вспомнил, как сам Константин, кладя холщовый мешочек с приятно побрякивающим содержимым на чертеж, предупредил, что здесь еще пять, за первую партию гранат, которую он отольет. Тогда он, слабо кивнув в знак благодарности, тут же забыл об этом и вспомнил лишь сейчас. Лицо Мудрилы тут же просветлело, разгладилось, и он, мягко улыбнувшись жене, ласково спросил:

– Ну что, мать, хватит нам кун сына оженить или как?

В ответ на это обычно суровая Пребрана задорно подмигнула супругу и даже, неслыханное дело, улыбнулась, хотя и едва заметно, да и то лишь левой половиной рта – видать, отвыкла – и уверенно заявила:

– И даже еще останется, – правда, тут же, на всякий случай, поправилась: – Самую малость. Так, куны две-три, не боле.

Мудрила знал, что расчетливая Пребрана, скорее всего, намеренно ошиблась, останется у нее не куны, а гривны, и не две-три, а добрый пяток, но на то она и женка, чтобы быть малость прижимистой в расчете на вполне возможные в будущем тяжелые времена.

Его самого больше занимало другое: отливка небольших чушек под странным названием «гранаты». О предназначении их ему толком ничего не сказали, кроме того, что в битве они пригодятся, но он и не обиделся – коли тайна, так чего уж тут. Наконец, плюнув на послеполуденный отдых, мастер не выдержал, встал с лавки, махнув тоже было приподнявшемуся сыну, чтоб продолжал отдыхать, – прежде надо в последний раз без посторонних глаз самому вникнуть, дабы без единой осечки, без единого промаха сработать, – и вышел из своей тесной избенки.

«А говорят, что с ведьмой встреча к несчастью, – почему-то подумал он уже в кузне. – Вот и верь после этого приметам. Ведь повезло-то им всем аккурат после того, как его Словиша эту Константинову лекарку на речном берегу узрел и прямо в княжий терем приволок. Ишь ты».

Он еще раз хмыкнул, покрутил головой и приступил к работе.

Глава 5
Викинги

Свобода – это право выбирать,

с душою лишь советуясь о плате,

что нам любить, за что нам умирать,

на что свою свечу нещадно тратить.

И. Губерман.

И еще одна нечаянная радость вскоре подстерегла Константина.

Давненько пристань в Ожске не была столь многолюдна, как в тот теплый летний вечерок. Людской гомон, то разделявшийся на разные голоса, то вновь сливавшийся в одно журчащее, гудящее, звенящее облако, окутывал густой пеленой старенькую ветхую пристань, стелился по грубым бревнам сходней. Суровее и сдержаннее всего вился он вокруг необычно больших, явно не славянских ладей, где степенно вышагивали суровые светловолосые люди, одетые преимущественно в кожаные штаны и меховые безрукавки. Там же, где было больше всего народу, включая горожан самого Ожска, он радостно вздымался высоко под небеса.

Шутки да прибаутки густо смешивались с отчаянным надрывным спором из-за лишней куны или ногаты. Вели его наполовину на пальцах, наполовину на ломаном русском языке, который сознательно корежился трудовым ожским людом в серых посконных рубахах и таких же штанах, чтобы понятнее было плечистым воинам с мечами, пристегнутыми, в знак мирных намерений, за спиной. И били уже по рукам в знак того, что наконец-то договорились, сплетая воедино две корявые широкие пятерни с заскорузлыми сухими мозолями на ладонях, по расположению которых человек сведущий мог бы запросто определить профессию почти любого из мастеровых людей.

Константин, возвращавшийся в очередной раз из деревушки, где проживала Купава, истомленный донельзя жгучими поцелуями и бурными женскими ласками, слегка удивленный происходящим, мгновенно сбросил с себя полусонную истому и насторожился. Однако картина, открывшаяся его взору, была столь мирной, хотя и необычной, что опасения тут же схлынули с него, оставив лишь налет удивления – что это за купцы пришли и почему у них так много воинов.

Впрочем, на все вопросы дал ответы проворно подскочивший к князю огнищанин. На лице его маковым цветом распустилась довольная улыбка, а нос так заметно шевелился во все стороны, что со стороны казалось, будто он пританцовывает.

– Радость у нас, княже, – радостно выпалил он и тут же пояснил: – Вишь торжище какое. И я успел продать кое-что гостям заморским, да с немалой выгодой.

– Так уж и заморским? – переспросил Константин скептически.

– А как же! – возмутился такому недоверию Зворыка. – Они ведь через море студеное переплыли. В греки едут, на службу наниматься в Царьград. А туда, вестимо, одна дорожка – по Волге, да в Оку, а уж с Оки на Проню, после чрез Рясский волок, а там уже и Днепр-батюшка развиднеется. Старший-то у их ватаги по-нашему хорошо разумеет, с ним я и сговорился насчет припасов, которые ему в дорогу надобны.

– На службу, говоришь, – задумался Константин, и неожиданная мысль пришла ему в голову, когда он еще раз внимательно окинул взглядом ладьи неожиданных залетных гостей. – А когда ж они в путь наметили выдвигаться?

15